Глава Shell Бен ван Берден: газ ближе всего к нашей стратегии

Генеральный директора Royal Dutch Shell Бен ван Берден (Ben van Beurden) 17 мая во время своего визита в Вашингтон дал интервью изданию Washington Post. В нем он коснулся нескольких тем, касающихся преобразования нефтегазового гиганта, проблемы изменения климата, новой администрации Трампа, экономических санкций и организации стран-экспортеров нефти.

Последние пару лет стали довольно бурными для главного исполнительного директора Shell. Из-за скачков в ценах на нефть акции компании прыгали с максимума в $83,12 за акцию до самого низкого уровня в $36,87 за акцию. Кроме того, выручка компании снизилась на треть после 2013 года. Годовое собрание акционеров состоится 23 мая в Гааге.

Ван Берден переориентировал Shell в сторону большего внимания к природному газу и снижения интереса к нефти. Он исходит из теории о том, что по мере возрастания роли климатического фактора компании все больше будут переходить на газ, поскольку это способствует снижению выбросов углекислого газа.

В прошлом году Shell приобрела компанию BG Group за $53 млрд, которая является значимым игроком на растущем рынке сжиженного природного газа. В то же время ван Берден отказался от некоторых крупных нефтяных проектов Royal Dutch Shell. К примеру, он прекратил поиски нефти у побережья Чукотки на Аляске, продал проекты по освоению нефтеносных песков в Альберте и несколько старых нефтяных месторождений в Северном море. В целом, стремясь сократить долг после покупки BG, ван Берден продал активы на сумму около $30 млрд.

- Вы сказали, что Royal Dutch Shell делает переход к тому, чтобы стать больше газовой компанией. Каким образом это происходит?

- Это не просто односторонний переход от нефти к газу. Это, фактически, определяет выбор инвестиций и превращает наш портфель в то, что мы считаем очень конкурентоспособным, но при этом оставаясь гибким портфелем. Мы всегда предполагали, что газ будет самым быстрорастущим углеводородным энергоносителем, демонстрируя рост в два раза быстрее нефти. В свою очередь, в газовом семействе СПГ растет вдвое быстрее обычного газа. Поэтому делать ставку на эту часть углеводородного сегмента – это разумный выбор.

Мы также уделяем большое внимание нефтепродуктам. Кроме того, мы должны иметь инвестиционные стратегии в отношении возобновляемых источников энергии, будь то биотопливо или прямые инвестиции или новые бизнес-модели, которые так или иначе связаны.

Газ, вероятно, ближе всего к нашей стратегии. Но он также является самым крупным компонентом нашей стратегии роста. Мы сделали большой шаг вперед благодаря приобретению BG. Сейчас мы являемся крупнейшим интегрированным газовым игроком в сфере СПГ.

- С тех пор, как мы встречались в последний раз, США и Европа ввели экономические санкции против России в связи с аннексией Крыма. Считает ли Shell, что эти санкции все еще необходимы и как Shell борется с ослаблением этих санкций? Как обстоят дела в Иране, где санкции уже несколько ослаблены?

- У нас есть планы насчет Ирана, но в настоящий момент у нас там пока ничего нет. Мы соблюдаем санкции, и в этом нет никаких сомнений. Когда были введены санкции, мы прекратили всю нашу деятельность в Иране, так как были обязаны это сделать.

При этом у нас есть торговые отношения с национальной нефтяной компанией Ирана, которые разрешены в рамках режима ослабленных санкций. Но инвестиции в Иран - это совсем другая история. У страны имеется большой потенциал. Иранцы хотели бы иметь доступ к современным технологиям, например к таким, которые имеются у нас. Мы находимся в диалоге с иранцами. Однако в конечном итоге мы должны решить, есть ли там привлекательная для нас возможность, которая была бы способна конкурировать за капитал в нашем портфеле?

Нам еще далеко до принятия этого решения. Мы сейчас думаем над тем, стоит ли инвестировать в Иран, как изменится отношение Европы и Соединенных Штатов к Ирану и будет ли там иметься та среда, которая позволит нам двигаться вперед?

Хорошо, что у нас есть много вариантов. Мы находимся в непрерывном режиме принятия решений в отношении того, какие из них следует продвигать вперед. Пока мы готовы инвестировать не более $25-30 млрд. в год. Причем в сегодняшних условиях цены на нефть, вероятно, эта цифра все же ближе к $25 млрд.

- А что насчет России?

- Россия - это совсем другая история. Мы являемся значимым игроком в России. У нас здесь есть очень качественные и стратегические активы. Режим санкций в отношении России таков, что мы можем свободно инвестировать в эти возможности. Конечно, существуют ограничения в некоторых областях индустрии, и мы не занимаемся ими.

С точки зрения инвестиций, которые мы можем сделать, это развитие нашего  совместного предприятия с «Газпромом» на Сахалине. Кроме того, мы ищем возможности реализовать подобное совместное предприятие в рамках проекта «Балтийский СПГ». Это энергетический проект, который стал бы стратегически важным для обеих компаний. У нас также есть и downstream-бизнес, в который мы инвестируем. Так, мы играем большую роль в финансировании проекта «Северный поток-2», который идет в Европу. В этом смысле мы считаем Россию и, в частности, «Газпром» своим стратегическим партнером.

Если вы посмотрите на геологию и географию, то это две вещи, которые вы не сможете изменить. Поэтому имеет смысл принести газ из крупнейших газовых ресурсов в мире, близком к крупнейшему рынку. Таким образом, существует внутреннее обоснование для разработки этого ресурса. Мы хотим быть игроком в этой сфере.

- Как вы относитесь к президенту Трампу и его администрации и к перспективам изменений в политике?

- Это займет некоторое время, прежде чем контуры политики станут понятными. На данный момент мы видим, что администрация явно стремится улучшить инвестиционный климат в Соединенных Штатах, что, безусловно, хорошо для энергетики. Соединенные Штаты - самая важная страна в нашем портфеле, независимо от выбранного показателя для такой оценки. Нет такой страны, в которую мы инвестируем столько, сколько в Соединенные Штаты.

- Каким вы видите будущий спрос на нефть и газ в условиях политического давления в отношении выбросов углекислого газа? Будут ли политические и демографические изменения сдерживать нефтегазовую отрасль?

- Я считаю, наибольшие изменения произошли в том, что касается признания все большего числа людей о невозможности остановить тот энергетический переход, который вызван изменением климата и соответствующими действиями правительств. В то же время, очевидно, что рост спроса на энергоносители также не остановить. Мегатренды таковы, что все больше и больше людей стремятся к образу жизни западных развитых стран мира, и это также должно учитываться.

В сознании людей еще не до конца осознано то, что эти две силы конкурируют и сталкиваются друг с другом. Все это и составляют ту сложную загадку, которую мы должны решить как общество. Поэтому относительно упрощенное представление о том, что все большее использование возобновляемых источников энергии все исправит или что нам просто нужно оставить ископаемые в земле и все будет в порядке, в моем сознании - невозможная история, в которую нельзя верить. Я бы хотел, чтобы общество, наконец, осознало масштаб проблемы, с которой мы действительно имеем дело.

Чем больше мы видим, как правительства отдельных стран принимают здесь меры, тем больше мы видим разного рода сбои, и тем больше возможностей для нас найти свои бизнес-модели. Такая компания как наша не просто добывает нефть из земли и транспортирует ее по трубопроводу или в танкер, чтобы потом получить за это деньги. Мы гораздо более сложная компания. Мы все чаще видим больше способов для себя, чтобы не просто быть успешным навигатором в энергетическом переходе, но и стать здесь абсолютным победителем.

- Многие члены администрации Трампа не верят в изменение климата. Каковы ваши взгляды?

- Мы считаем, что изменение климата реально и угроза изменения климата также реальна. И мы считаем, что необходимы действия в этом направлении. Но это не значит, что мы должны попрощаться с углеводородами. Это означает то, что мы должны делать более разумный выбор.

- 25 мая состоится встреча стран-экспортеров нефти. Как вы относитесь к ОПЕК?

- Кончина ОПЕК много раз оглашалась как неизбежный или уже случившийся факт. Однако такие разговоры преувеличены. ОПЕК - очень важный голос и очень значимый игрок. Возможно, сейчас доля организации меньше, чем это было несколько десятилетий назад, но она все еще играет очень важную роль в стабилизации нефтяных рынков. В некотором роде стабильные нефтяные рынки - это хорошо. Меня беспокоит не то, что цена на нефть составляет 30 или 130 долларов. Меня беспокоит то, будет ли значительное колебание. Подобное не очень хорошо и порождает неэффективность. Так что я большой поклонник стабильности.

Standard-Examiner‎, 22.05.2017